Поиски путей - Страница 20

— Командир, — снова попросила Кору-рабыня, облизывая губы, искусанные до коросты, — принеси мне водички, пожалуйста. Всё внутри болит… и жжёт… командир, ради Творца…

Элсу сел, чувствуя головокружение и замешательство. Всё его существо противилось самой мысли о том, чтобы прислуживать трофею — отбросам жизни, шлаку, годному лишь для тяжёлой работы или постельных забав, полному ничтожеству… но когда-то это существо было волчонком, когда-то оно было Кору и учило Элсу стрелять с седла…

— Как это вышло? — спросил Элсу, чувствуя моральную тошноту, даже более сильную, чем физическая. — Почему тебя не убили? И кто… вон там?

— Там — Варсу, — сказала рабыня, пытаясь сглотнуть. — Его, кажется, оглушило взрывом… а я… меня не ранило. Я хотел… хотела тебя… тебя спасти. Я им сказала…

— Уродина! Сука! — взорвался Элсу, до которого вдруг дошёл кромешный кошмар ситуации в тонких частностях. — Зачем?! Да лучше бы меня добили! Чтоб меня — как вас, дешёвки, шлюхи вы несчастные?! Воды тебе?! На том свете огнём напьёшься! Гадина!

Рабыня уронила голову в сено и разрыдалась. Элсу чувствовал нестерпимое желание врезать ей по лицу, заткнуть чем-нибудь рот, сделать что-нибудь, чтобы она перестала скулить, но каждое движение отдавалось болью в голове. Поэтому он только рявкнул, сколько хватило сил:

— Да ты уймёшься или нет?!

Девка замолчала, только всхлипывала при каждом вдохе. Элсу некоторое время посидел, глядя снизу вверх на жёлтый, явно предвечерний свет, льющийся сверху, из окон, потом встал и сходил к бадье с водой — напиться и умыть лицо. У рабыни хватило ума перестать клянчить. Кажется, очухалась и вторая — теперь они только следили за всеми движениями Элсу.

— Эй, твари! — бросил Элсу, подумав. — А что, все остальные — мёртвые?

— С остальными — хуже, — подала голос та, что когда-то была Варсу. — Выжили человек пятнадцать, вроде бы — серьёзно раненых эти добили… А уцелевших… они их, командир, обрезали, как свиней, связали побросали в телегу и увезли куда-то… не знаю, куда, потому что…

— Потому что с язычниками обжималась, — зло закончил Элсу. — Вот уж я знать не знал, что у меня в отряде такие шлюхи убогие… трусы, пустое место… Хуже с другими? Да они, по крайней мере, врагов не ублажали!

Та, что когда-то была Кору, а стала безымянной вещью, снова разрыдалась — и Элсу швырнул в нее башмак. Вторая осмелилась возразить:

— Мы не трусы, командир… нам не повезло. Судьба. Творец давно всё предрешил…

— Понравились тебе язычники? — спросил Элсу, растравляя в себе ледяное бешенство и пытаясь приглушить им тянущий мучительный страх. — Здорово быть девкой, да? Тебя взяли много раз?

Девка, бывшая во времена оны Варсу, тоже заткнулась. Её товарка что-то шепнула ей — и бывшая Варсу попыталась встать, держась за стену. Её разорванная рубаха распахнулась; Элсу поспешно отвернулся, но успел увидеть, что тело рабыни уже начало заметно меняться, приобретая округлые формы.

— Запахни свои лохмотья! — рявкнул Элсу. — Ты в одном помещении с мужчиной! Забыла?! Или соблазнить меня хочешь?

Девка поперхнулась и закашлялась, еле выговорив:

— Что ты, командир, Творец с тобой…

Элсу взглянул в её сторону.

— А куда это ты собралась, падаль? — осведомился он, заметив, что девка сделала пару неверных шагов к дверям. — Если к воде, то пошла прочь! Нечего осквернять собой мою воду. Если вы не подохли, когда развлекали врагов, то сейчас и подавно не издохните. Не хочешь, чтобы я наподдал — вернись на место.

Бывшая Варсу сползла по стене на пол и осталась сидеть, прислонившись лбом к холодному камню — у неё хватило ума не умолять и не раздражать Львёнка. Её товарка снова захныкала, и Элсу швырнул второй башмак. Воцарилась тишина — и в тишине Элсу снова стало невыносимо страшно.

Со мной этого не сделают, уговаривал он себя, стараясь не смотреть в сторону рабынь — но всё внутри сжималось от ужаса. Смерть казалась ему в этот момент чистым и прекрасным убежищем от любого зла.

Почти стемнело, когда дверь каземата отворилась и на пороге появился высокий северный воин. Ещё несколько бойцов остались где-то за пределами видимости; Элсу слышал негромкие голоса и сдержанные смешки.

Элсу, лежавший на соломе, сел. Рабыни переглянулись и подняли на северянина глаза.

— Как здоровье, девочки? — спросил вошедший по-лянчински.

— Я — Львёнок Льва, ты, язычник! — бросил Элсу. — Не видишь?

— Ух ты! — восхитился северянин. — Юноша! Вот здорово! А надолго?

Элсу взглянул в его наглое весёлое лицо — и ощутил ужас, по сравнению с которым все его прежние страхи просто в счёт не шли. В тот миг он, кажется, был морально готов валяться в ногах, просить пощады, целовать руки, отречься от чего угодно и принять что попало — и только яростное волевое усилие помогло сохранить правильную осанку. Элсу заставил себя скептически усмехнуться, думая, насколько выгодно попытаться взбесить врагов. Что они сделают в ярости? Убьют — или…?

Солдат зачерпнул воды ковшом — рабыни следили за каждым его движением — и отдал ковш той, кто раньше была Кору. Она в спешке плеснула на себя, стукнулась зубами об олово, сделала несколько торопливых глотков — и отдала остаток воды бывшей Варсу с таким видом, будто делилась собственной кровью. Варсу-девка выпила остаток до дна и вернула ковш северянину, глядя ему прямо в лицо. За такой взгляд рабыню должны бы выпороть до полусмерти, подумал Элсу — но сейчас ей хватит малого, она издохнет от десятка ударов… в могилу торопится. Способ придумала.